Неточные совпадения
Я очень хорошо помню, как раз
за обедом — мне было тогда шесть лет — говорили о моей наружности, как maman старалась найти что-нибудь хорошее в моем лице, говорила, что у меня умные глаза, приятная улыбка, и, наконец, уступая доводам отца и очевидности, принуждена была сознаться, что я дурен; и потом, когда я
благодарил ее
за обед, потрепала меня по щеке и сказала...
Райский почти обрадовался этому ответу. У него отлегло от сердца, и он на другой день, то есть в пятницу после
обеда, легко и весело выпрыгнул из кареты губернатора, когда они въехали в слободу близ Малиновки, и
поблагодарил его превосходительство
за удовольствие приятной прогулки. Он, с дорожным своим мешком, быстро пробежал ворота и явился в дом.
Мы
благодарили их
за прием, хвалили
обед.
Тотчас же найдя в ящике огромного стола, под отделом срочные,повестку, в которой значилось, что в суде надо было быть в одиннадцать, Нехлюдов сел писать княжне записку о том, что он
благодарит за приглашение и постарается приехать к
обеду. Но, написав одну записку, он разорвал ее: было слишком интимно; написал другую — было холодно, почти оскорбительно. Он опять разорвал и пожал в стене пуговку. В двери вошел в сером коленкоровом фартуке пожилой, мрачного вида, бритый с бакенбардами лакей.
С этими словами она выбежала из девичьей и нажаловалась матушке. Произошел целый погром. Матушка требовала, чтоб Аннушку немедленно услали в Уголок, и даже грозилась отправить туда же самих тетенек-сестриц. Но
благодаря вмешательству отца дело кончилось криком и угрозами. Он тоже не похвалил Аннушку, но ограничился тем, что поставил ее в столовой во время
обеда на колени. Сверх того, целый месяц ее «
за наказание» не пускали в девичью и носили пищу наверх.
Недавно было письмо от Казимирского — он просит меня
благодарить вас
за радушный и дружеский прием. Подозревает даже, что я натолковал вам о его гастрономических направлениях. Ваш гомерической
обед родил в нем это подозрение. Вообще он не умеет быть вам довольно признательным. Говорит: «Теперь я между Свистуновым и Анненковым совершенно чувствую себя не чужим».
Вообще все приезжие оставались необыкновенно довольны этими завтраками и следовавшими
за ними
обедами, слава о которых попадала даже в столичную прессу,
благодаря услужливости разных литературных прощелыг.
Недосмотр был так велик, что в другой артели в тот же день
за обедом посинели и упали два другие человека, эти не умерли только
благодаря тому, что случился опытный человек, видавший уже такие виды.
Ведь мы знаем, что если мы доедим свой
обед, и досмотрим новую пьесу, и довеселимся на бале, на елке, на катанье, скачке или охоте, то только
благодаря пуле в револьвере городового и в ружье солдата, которая пробьет голодное брюхо того обделенного, который из-за угла, облизываясь, глядит на наши удовольствия и тотчас же нарушит их, как только уйдет городовой с револьвером или не будет солдата в казармах, готового явиться по нашему первому зову.
Софья Николаева не знала, как вырваться из этой берлоги, и после раннего
обеда, в продолжение которого стояли уже лошади у крыльца, молодые сейчас распростились и уехали. На прощанье хозяйка, целуясь с золовкой в обе щеки и в плечи, выразительно
благодарила за приятнейшее посещение, и не менее выразительно
благодарила невестка
за приятнейшее угощение.
— Вы пошли прогуляться по городу — это было поутру; а около
обеда вас нашли недалеко от Театральной площади, с проломленной головой и без памяти. Кажется,
за это вы должны
благодарить ваших соотечественников: они в этот день засыпали нас ядрами. И
за что они рассердились на кровли бедных домов? Поверите ль, около театра не осталось почти ни одного чердака, который не был бы совсем исковеркан.
Писарев встретил нас с сияющим лицом. Лов был удачен, и рыба клевала очень хорошо; он поймал двух щук, из которых одну фунтов в шесть, и десятка полтора окуней; в числе их были славные окуни, с лишком по фунту. Писарев обнимал и
благодарил меня
за удочки. «Всем тебе обязан, — говорил он, — а у моего товарища две удочки откусили щуки, а третью оторвал большой окунь». Вся добыча была отправлена к повару для приготовления к
обеду.
— Ничего,
благодарить бога, живут хорошо, — говорил Анисим. — Только вот у Ивана Егорова происшествие в семейной жизни: померла его старуха Софья Никифоровна. От чахотки. Поминальный
обед за упокой души заказывали у кондитера, по два с полтиной с персоны. И виноградное вино было. Которые мужики, наши земляки — и
за них тоже по два с полтиной. Ничего не ели. Нешто мужик понимает соус!
За обедом,
за ужином, на прогулках он говорил нам про свою жену, про мать, про кредиторов, судебных приставов и смеялся над ними; смеялся над собой и уверял, что
благодаря этой способности брать взаймы он приобрел много приятных знакомств.
Павла Захаровна беседовала с ним очень благосклонно и, когда он
благодарил ее
за обед, сказала ему...
Это роковое имя, этот пароль, известный только преданнейшим его агентам, обдал его холодом. Куда девалось его остроумие? До окончания стола он сидел как на иглах. Загадка разрешилась после
обеда, когда он, удалясь в другую комнату, развернул врученную ему так осторожно записку и прочел в ней предостережение Ильзы. Как обязательно умел он
отблагодарить Аделаиду! При ней же тотчас послано было
за карлой Шереметева.
Разговор
за обедом,
благодаря Денисову, скоро сделался общим и оживленным, и графиня Марья не говорила с мужем. Когда вышли из-за стола и пришли
благодарить старую графиню, графиня Марья поцеловала, подставляя свою руку, мужа и спросила,
за чтò он на нее сердится.